До революции и после — вплоть до 1936 года — политические голодовки в лагерях были общепринятым способом диалога «политических» с администрацией. С их помощью добивались особых условий, боролись за свои права и сохраняли человеческое достоинство. Последней массовой голодовкой сталинского периода принято считать голодовку троцкистов на Колыме в 1936 году, завершившуюся расстрелом голодавших.
Солженицын считает, что голодовки «уничтожила тюрьма нового типа», т. е. внутренние директивы, квалифицирующие голодовку как вид контрреволюционной деятельности, а также снятие с лагерных администраций ответственности за смерть голодающих. Свои коррективы внесли война и голод в лагерях и тюрьмах. С середины 1937 года до смерти Сталина известно про восстания в лагерях, но нет широко известных свидетельств про голодовки. Возможно, одной из дополнительных причин ухода от культуры голодовок стала их относительная «мирность», а также практически полное истребление всех, кто позиционировал себя не как случайная жертва, а как последовательный противник действующей власти, и выражал готовность сражаться за признание этого статуса.
Новый этап в истории голодовок наступил вместе с сопротивлением 1960—1980-х годов. К счастью, борцы за свободу того периода оставили много воспоминаний и интервью, в том числе и о внутрилагерном сопротивлении. Писатель Анатолий Марченко так описывает свою голодовку 1971 года: «Приходилось слышать, что голодовка (или другое самоистязание) как форма протеста — метод уголовников. Политзаключённые же голодают, выдвигая какие-либо требования. Я с этим не согласен. <…> Всё дело в том, против чего ты протестуешь, чего ты требуешь: этим определяется, политический ты, или урка, или просто дурак».
Там же Анатолий Марченко пишет, что обычно голодовка объявляется в поддержку требований, показывая их серьёзность, но считает невозможным достижение результата — лишь его видимости или незначительных поблажек; истинная же цель голодовок, по мнению Марченко, — привлечение внимания к несправедливости и ситуации в стране: «Прислушайтесь к этим призывам, гуманисты Запада! Ведь люди кладут здоровье, рискуют жизнью. Где ваш отклик?». Он погиб в Чистопольской тюрьме в 1986 году — после 117-дневной голодовки с требованием об освобождении всех политических заключённых Советского Союза.
Подобным образом в своих мемуарах описывает голодовку января 1968 года в Дубравлаге и Валерий Ронкин, осуждённый в 1965 году в Ленинграде за создание подпольной марксистской группы: «После первых приветствий меня отвели в сторону и предложили обсудить вопрос о голодовке, так как „начальство оборзело вовсе"». Подготовка к голодовке, как и в политизоляторах 1920-х годов, заключалась в выработке требований, передаче информации о голодовке на волю (по свидетельству Валерия Ронкина, до ареста договаривались о ключевых словах, которые обозначают начало голодовки) и подготовке заявлений. «Готовясь к голодовке, мы не надеялись достичь каких-нибудь результатов, но мы и не шли на самоубийство. Нашей задачей было привлечь внимание к полному произволу, творимому в лагерях».
В 1969 году политзаключённые Дубравлага голодали в поддержку Александра Гинзбурга, журналиста, издателя, участника правозащитного движения в СССР, члена Московской Хельсинкской группы, в 1967 году Александр был осуждён по статье 70 УК РСФСР («Антисоветская агитация и пропаганда») на 5 лет лагерей. Гинзбург объявил голодовку в знак протеста против того, что ему не дают зарегистрировать брак. В результате брак был зарегистрирован.