Николай I, сам того не желая, заложил основы политрежима: с одной стороны, он хотел полностью изолировать «государственных преступников», с другой — под давлением симпатизантов и родственников декабристов при дворе — пытался определить условия содержания, отличные от условий для других заключённых. Правила все время менялись: от закованных постоянно в кандалы до открытых камер и проживания вне стен тюрьмы для семейных арестантов.

Для декабристов в 1828 году по приказу Николая I была построена специальная тюрьма: Петровский завод под Читой. По сути, это был первый политический лагерь в России. По воспоминаниям арестантов и архивным материалам, за условиями содержания декабристов следил сам Николай I. С самого начала, участвуя в допросах, царь самолично определял условия содержания каждого. Он надиктовывал сопроводительные письма, в которых указывались подробности будущего содержания конкретного арестанта — вплоть до того, как кормить, заковывать ли, давать ли свидания. Всё время нахождения декабристов в заключении продолжались попытки на ощупь, в ручном режиме выстроить правила содержания.

Декабристам принадлежит авторство первой групповой политической голодовки, которую они объявили в феврале 1827 года на Нерчинской каторге в ответ на запрет совместных обедов и свечей в камерах. Голодовка вызвала переполох, и требования узников были выполнены. Последние декабристы освободились в 1839 году. Но потом в 1849 году были петрашевцы, которые опять отбывали свой срок на общих работах и были рассеяны по разным каторгам, не имея возможности к объединению и обсуждению способов поведения в заключении.

В 1860-х годах вместе с развитием народничества и противодействием ему со стороны государства появилась необходимость в складывании «кодекса революционера» — постоянные слежки, допросы, внедрения требовали правил поведения. Если не прописанных, то хотя бы негласных этических норм. Родиной политического режима можно считать Нерчинскую каторгу, которая была крупнейшим политическим лагерем. В 1864 году туда были доставлены не только около 2000 участников польского восстания, но и шестидесятники, включая Чернышевского. Количество арестованных революционеров стало так велико, что раскидать их по разным тюрьмам и каторгам стало невозможно. Аресты настолько стали частью биографии революционера, что изменилось само понимание ареста. Например, для декабристов арест был провалом их дела, крушением надежд и планов — оставалась только борьба за собственное человеческое достоинство. Для народников и народовольцев же тюрьма и каторга были ещё одним фронтом борьбы.

Нерчинская каторга состояла из 11 тюрем в трёх административных районах. Во второй половине 1860-х в тюрьме Александровского завода (филиале каторги) были сосредоточены народники. Именно там родилась первая «конституция политзаключённых» — «Устав общества изгнанников в Александровских казармах». Профессор Читинского университета, исследовательница политической каторги царской России Зоя Мошкина написала статью о появлении и эволюции Александровской конституции. Ссылаясь на письмо генерал-губернатора Нерчинскому коменданту, исследовательница сообщает, что этот документ подписали 52 каторжанина. Они указали в нём впервые правило не общаться с тюремным начальством иначе, чем через избранного старосту.

Четыре правила поведения политкаторжан Александровской тюрьмы сохранились и вошли в историю благодаря воспоминаниям шестидесятника Митрофана Муравского в форме письма, опубликованного в 1903 году в журнале «Былое». Он отбывал свой второй срок на Нерчинской каторге и умер во время третьего срока в централе Тамбовской губернии в 1879 году. Правила гласили:

По истории становления «кодекса поведения» политзаключённых в тюрьме и на каторге в 1870—1880-х годах рекомендую прочесть одноимённую статью Аллы Морозовой. Она подробно описывает рефлексию революционеров по поводу того, как вести себя в заключении. Интересно, что большинство современных исследователей рассматривает борьбу политзаключённых за особые (отличные от содержания гражданских заключённых) условия содержания как борьбу за сохранение человеческого достоинства, тогда как сами мемуаристы описывают свою борьбу скорее как продолжение революционной деятельности по борьбе. В этот период арест воспринимался в большей степени как пленение в процессе политической войны.

Чёткие правила поведения формулировались в разное время у разных группах арестантов на конкретных каторгах. В остальном же это были живые, постоянно меняющиеся подходы, общие принципы которых можем реконструировать только из воспоминаний и писем.

Исследователи, помимо правил «Александровской конституции», выделяют следующие наиболее обсуждаемые этические дилеммы политкаторжан:

Основой арестантской этики была солидарность. Групповые действия в ответ на произвол в отношении одного вызывали ответную реакцию со стороны если не всех, то большого количества товарищей с поддержкой на воле и за рубежом.

Самым ярким проявлением этой солидарности была так называемая Карийская трагедия 1889 года. С августа 1888 года политзаключённые Карийской каторги вели борьбу за отстранение коменданта В. Масюкова, но никак не могли этого добиться. Тогда народница Надежда Сигида в августе 1889 года дала пощёчину коменданту, полагая, что по этическим законам того времени офицер, получивший публичную пощёчину от женщины, подаст в отставку. Однако вместо этого Сигида была переведена в общеуголовную тюрьму. Женщины Карийской каторги объявили голодовку с требованием перевода их к Надежде Константиновне. Генерал-губернатор Приамурья А. Н. Корф приказал наказать Н. К. Сигиду 100 ударами розгами. На следующий день 4 женщины, включая саму Сигиду, приняли смертельную дозу морфия в знак протеста. И все четыре погибли. А ещё через 5 дней мужчины на мужской каторге (по разным данным от 7 до 16 человек) также попытались отравиться. Однако морфий оказался просрочен и погибли только двое.

История Карийской трагедии вызвала огромный резонанс в революционной среде, а также за рубежом, протесты в разных странах и уровень скандала вынудили правительство ввести запрет телесных наказаний женщин. А в 1890 году Карийская политическая каторга была закрыта, а политзаключённые переведены.

К концу XIX века всё чаще стало встречаться первое правило: «выжить и вернуться к революционной деятельности», а условия содержания зависели от конкретного начальника тюрьмы.

Во время революции 1905—1907 года режим на каторге шёл вслед за революционными настроениями: смягчаясь вместе с массовыми требованиями освобождения политзаключённых и амнистией 1905 года и ужесточаясь после провала революции в 1907, при том что формально правила содержания за это время не изменились никак.

Ужесточение режима воспринималось каторжанами как вызов, требующий ответа и сопротивления.

Алла Морозова в своей статье о положении политкаторжан в 1905—1906 годы со ссылкой на Звягинцева А. Г., «В эпоху потрясений и реформ», пишет о том, что только в 1907 году «от рук террористов погибли 140 и получили ранения 169 служащих тюремного ведомства». Также исследовательница отмечает, что сама по себе революция принесла в лагеря большое количество случайно «вынесенных революционной волной» и «откровенных уголовников, грабивших под видом революционных», принёсших на каторгу свои этические нормы, отличавшиеся от более-менее сложившейся этики старых революционеров.