В Красноярске стоят заводы с жуткими выбросами. Как говорят жители, «небо бывает иногда жёлтым, иногда фиолетовым». Таким же бывает снег из-за химических элементов, которые попадают в воздух. На нормы выбросов иногда не обращают внимания.

Есть большая группа экологов «За чистое небо». Они изучили всю документацию, выходили в суды, обязали несколько предприятий заменить систему фильтрации или приостановить работу на некоторое время, чтобы было соответствие нормам. До пандемии экологические митинги собирали до 10 тысяч человек. Люди подходили к сотрудникам полиции и говорили, что их дети живут в этом же городе — поэтому полицейские особо и не разгоняли митинги. Экология касается всех.

В городе есть Революционная рабочая партия,. Они проводят опросы на заводах: заходят с анкетами и спрашивают про уровень зарплат, про условия труда. Они говорят, что им интересно собрать статистику по региону и впоследствии подать документы в администрацию для улучшения условий труда. Активистам в среднем около 16 лет. Они делают это в условиях, когда любые гражданские активисты могут попадать под преследования.

Есть группа художниц и фем-активисток. Когда отравили Навального, они в парке сделали перформанс — всех угощали чаем и поставили рекламный щит, на котором было написано: «Чашка чая — 1 рубль. Чашка чая от ФСБ — бесплатно». Над «ФСБ» стояла звёздочка, и внизу была расшифровка: «Фабрика сушек и баранок».

У одной из этих девушек был парень, который за неё сильно переживал, и он со стороны наблюдал за всем происходящим, чтобы девчонок никто не обидел. Видимо, наблюдал не только парень, но и сотрудники. И они этого парня посчитали организатором. Пришли к нему, всё изъяли. Всё обошлось административным наказанием с обязательными работами.

В Красноярском крае много уголовных дел по детскому терроризму. Доподлинно мне известно о трёх.

Первое дело — канские подростки. Это политизированная молодёжь с определёнными взглядами на жизнь. Всё, что сделали эти ребята, — развесили листовки на административных зданиях города. Например, на здании пенсионного фонда была листовка «Мы беднеем — они богатеют», на здании ФСБ — листовка в защиту политзаключённого Азата Мифтахова. Вот такие вещи. Плюс всем известно, что они построили в игре Minecraft здание ФСБ и в игровом чате пообщались на тему того, как взорвать и захватить это здание. Это посчитали как подготовку террористического акта. Большие «звёзды», большие погоны, большие сроки.

Ещё одно дело — дело Алёны Прокудиной. Девочка сняла видеоролик против насилия в школах. Наверно, здесь больше сыграло то, что она была подписана на различные группы. Всего было ещё около 10 подростков. Сотрудники ФСБ не знали, что с ними делать, и решили всех их освидетельствовать в ПНД (психоневрологическом диспансере). Самое страшное, что родители дали на это согласие. [В сентябре 2020 года девочку выписали из ПНД, уголовное дело не возбуждали].

Другой эпизод — город Минусинск. У мальчика были якобы изъяты взрывные устройства. Неоднозначная ситуация, потому что ни с кем из родственников связаться не удалось, они не пошли на контакт. Отклонения бывают у всех, и, возможно, психологическое состояние этого ребёнка было таким, что он был готов на насилие. По факту он тоже оказался в ПНД, принудительное лечение по решению суда.

В Ачинске Красноярского края было ещё одно уголовное дело против подростков, по которому было следствие или доследственная проверка. По этому делу меня нет достаточной информации.

«Город Солнца» — это община в глухой тайге, которую основал Виссарион, объявивший себя религиозным деятелем. Чтобы туда добраться, надо на общественном транспорте доехать до деревни за пару сотен километров от Красноярска, а потом искать кого-то со спецтехникой, чтобы преодолеть ещё 80 километров по бездорожью.

На уровне городских слухов люди говорят, что это чисто экономическая история. Этот Виссарион брал строительные подряды, община самостоятельно зарабатывала себе на проживание. Там вмешались интересы нового губернатора, и тот не придумал ничего умнее, кроме как возбудить на них уголовное дело. До этого они жили и никому не мешали, а тут, оказывается, уголовное дело, экстремистская организация и всё остальное. Причём это был эпичный захват с вертолётами.

После возбуждения дела люди из этой общины не общаются ни с журналистами, ни с кем-то ещё. Видимо, стоит какой-то запрет на общение.

Когда я приехала в Красноярск, я от нескольких активистов услышала о местном правозащитнике Тимофее Писаревском. Познакомилась. Интересный, приятный мужчина, в духе правозащитника рассуждающий о Конституции и правах человека. Последнее время мне казалось, что в нашей стране права человека — это уже больше философская тема.

Тимофей пригласил меня на одно из заседаний в суд по делам, которые он ведёт. К Тимофею обратился Сергей, сын Тамары Константиновны. Эта милая женщина предпочитает летний период проводить на даче, которая находится за городом в СНТ «Лэповец». В мае 2020 года Тамара Константиновна приезжает на дачу и выясняет: у неё отключили энергоснабжение. Оказывается, у Тамары Константиновны задолженность по взносам председателю СНТ «Лэповец». СНТ не имеет своего счёта, и все взносы идут на личный счёт председателя Ольги Николаевны.

Мы все знаем, как щепетильно люди этого поколения относятся к уплате коммунальных платежей. И правда, выяснилось, что задолженности за электроэнергию у неё нет, но якобы есть задолженность за вывоз твёрдых бытовых отходов. Около 500 рублей. Бабушка не платила за вывоз ТБО, потому что наши бабушки стараются сжигать весь мусор, который горит. А всё, что не горит, она вывозила в город, когда за ней приезжали дети.

По результатам заочного голосования членов СНТ было принято решение: оставить женщину почтенного возраста без электричества. Или, другими словами, оставить в опасности, так как в 82 года очень важно иметь постоянную возможность вызвать скорую помощь, позвонить родным и приготовить еду.

К сожалению, когда проводилось голосование, видимо, об этом никто не подумал. Также об этом не подумала прокуратура, куда подали несколько жалоб, на которые были получены просто отписки. Не подумал участковый Евгений Аржанников, который вообще не ответил ни на одно обращение.

На дворе декабрь, и всё это дело плавно перешло в судебные разбирательства по отмене решения заочного голосования.

Итак, 7:30 утра, морозное красноярское утро, снег, и мы почти два часа едем куда-то далеко за город. Районный суд в селе Шалинском оказался уютным маленьким зданием всего на несколько кабинетов, с одним единственным судебным приставом, который одновременно и в судебных заседаниях присутствовал, и осуществлял пропускной режим. Загадка.

Перед заседанием Тимофей знакомится с материалами дела. Все копии от ответчика никем не заверены, и даже в оригиналах отсутствуют подписи и печати. Возникает вопрос: как вообще эти документы были приняты судом? Тимофей подаёт ходатайство о предоставлении документов в надлежащем виде. Мы слышим пламенную речь ответчика Ольги Николаевны, что в документах есть персональные данные членов СНТ. Но всё же суд обязывает её к этому.

После этого у меня появилось ощущение, что Тимофей со своим доверителем в этом суде отметят годовщину этого, мягко говоря, бреда.

Очень многие из нас читают книги по истории, все ищут информацию в базах данных, но мы зачастую не задумываемся о людях, которые это создают.

Меня пригласил в гости глава Красноярского «Мемориала», Алексей Бабий. В конце 80-х — начале 90-х годов, когда появилась возможность ознакомления с архивами, Алексей Андреевич и его единомышленники начали свою работу по возвращению имён. Так они назвали свою работу по реабилитации политзаключённых 30—50-х годов.

Красноярский край был одним из самых многочисленных по количеству лагерей, куда ссылали политзаключённых. Но как спустя столько лет найти людей, которые навсегда остались в лагерях? Когда я задала этот вопрос, Алексей Андреевич улыбнулся. «Вначале было много полевой работы, когда мы просто выезжали в деревни и в каждом доме спрашивали, когда и кого забирали. Записывали, составляли списки с именами, фамилиями, статьями (если это было известно) и хотя бы примерным местом отбывания наказания». Потом все эти списки подавали в управление (тогда ещё) милиции и запрашивали доступ к архивам. Много часов работы в архивах в компании с несколькими сотрудниками КГБ, которые были специально прикомандированы к группе, в которую входил Алексей Андреевич.

В этих книгах собраны имена репрессированных, отбывавших наказание на территории Красноярского края. Имена, фамилии не только отдельных людей, а целых семей в нескольких поколениях. Отцы, сыновья, братья и сёстры. Когда вчитываешься в имена нескольких десятков тысяч людей, приходит понимание масштабов и ужаса репрессий тех лет. Ведь почти все они не вернулись домой… И вместе с тем — восхищение людьми, которым не всё равно.